2021 год начался с шокового роста цен на сырье: цены на газ в Азии бьют рекорды, вверх идет цена на уголь и железнорудный концентрат, цена на медь преодолела отметку в 8 000 долларов за тонну, золото доходило до 1 952 долларов за унцию, и даже нефть взяла отметку 55 долларов за баррель.
Сырье вновь становится популярным – спустя десять лет полного его игнорирования инвесторами. «Горячие» деньги очень долго обходили реальные активы. Начавшемуся ралли на рынке есть одно глобальное объяснение: инфляция доллара как реакция на бесконтрольную эмиссию. Эту инфляцию (пока) не отражает официальная статистика. Ведь основная производственная фабрика мира находится вне долларовой зоны. Фактор Китая уже не первое десятилетие позволяет удерживать инфляцию в развитых странах на низком уровне. Это отмечал в своих работах многолетний глава ФРС Алан Гринспен.
В среднем сырьевой цикл длился около двадцати лет и включает в себя три периода длиной шесть-семь лет. Первый – стабильность: курс доллара стабилен, цены на сырьевые товары стабильны. Второй – рост доллара и падение цен на сырье. Третий – разворот: рост сырья на падении доллара. Работает это так: стабильность создает излишек товаров, и цены на сырье скатываются вниз. Низкие цены «очищают» рынок от излишков, и в следующем шести-семилетнем цикле цена устремляется вверх.
Что первично в этой закономерности – дефицит сырья, вызывающий повышение цен и создающий дефицит торгового баланса в США и, как следствие, ослабевание доллара, или курс доллара, регулирующий себестоимость производства тех или иных товаров, сказать сложно. Вопрос этот скорее философский, однако цикличность товарных рынков очевидна.
Последняя подтвержденная смена сырьевого периода произошла в 2014 году. Тогда главный сырьевой товар планеты – нефть – начал терять в цене, пока спустя шесть лет, в 2020-м, не спикировал в отрицательные значения, достигнув нового экстремума. Вряд ли такой фокус повторится в ближайшие годы. А значит, можно предположить, что уже полгода мир живет в новом сырьевом цикле – цикле роста.
Подтверждает эту теорию то, что многие виды сырья, стабильные в своем ценообразовании последнее десятилетие, вдруг начали резко дорожать – уже упомянутый газ в Азии и Европе, пшеница, золото, серебро, медь, железная руда, уголь. Все это вдруг стало пользоваться спросом.
Каждый из этих рынков относительно небольшой, тем не менее рост на любом из них показывает, как «горячие» деньги раскачивают локальные товарные рынки и взрывают их. При этом нужно понимать, что предложение реальных товаров крайне неэластично. Летнее пике нефти показало, что переизбыток предложения относительно спроса в 2–3% может обрушить цену на нефть в отрицательные величины. Но это же значит и обратное: небольшой дефицит на рынке способен его взорвать и отправить цены очень высоко.
Цены на уголь на китайском рынке выросли вдвое, а в моменте в некоторых портах достигали 150 долларов за тонну. А цены на тонну железорудного концентрата подскакивали до 170 долларов. Причина в том, что КНР вошла в политические трения с главным поставщиком ресурсов – Австралией. Ежегодно Китай закупает в Австралии товаров примерно на 20 млрд долларов. Отношения Австралии и Китая резко обострились после призыва австралийских властей к проведению международного расследования причин и обстоятельств распространения коронавируса из китайского Уханя.
Надо понимать, что Австралия играет для Азии в целом и Китая в частности ту же роль, что Россия для Европы: кто-то назовет это сырьевым придатком, кто-то – стратегическим партнерством. Ведь именно на Австралию приходится заметная доля таких чувствительных статей китайского импорта, как железная руда, энергетический и коксующийся уголь, СПГ, нефть. Растущая экономика Китая требует все больше ресурсов, а наступившая климатическая зима лишь усилила дефицит топлива в регионе.
Естественно, мировой рост цен на руду и уголь вызвал рост стоимости продукции черной металлургии. Сталь резко пошла вверх. Это уже почувствовалось и в России. Цены на ту же арматуру и прокат выросли на 40–50%.
А вот агрессивный рост стоимости меди до 8 000 долларов за тонну, то есть до уровней 2013 года, трудно объяснить торговой войной между Австралией и Китаем. Медью Китай обеспечивает себя сам, равно как и никелем. Внутренние производители этих металлов закрывают 60–70% потребностей страны. Остальные 30–40% закупаются на внешнем рынке.
Медь называют барометром мировой экономики. Этот металл, востребованный во всех отраслях промышленности, чутко реагирует на конъюнктуру. И сейчас, несмотря на самый жесткий мировой кризис со времен Великой депрессии, медь, вопреки провалу промпроизводства, выходит на ценовые максимумы.
Газ – главный рекордстмен
Однако главный рекорд принадлежит газу. Нынешняя холодная зима показывает, насколько тонок рынок СПГ. Особенность этого товара в том, что сжиженный газ испаряется со скоростью 1% в день. Испарившийся газ повышает давление в емкостях резервуарах, и поэтому его стравливают. Из-за самоиспарения создавать какие-то крупные запасы СПГ невозможно, в отличие от тех же запасов газа в подземных газохранилищах. В итоге из-за сбоя поставок, а чаще из-за наступления климатической зимы и роста потребления, периодически наступает резкий дефицит этого топлива в конкретных регионах, а имеющаяся инфраструктура СПГ (газовозы, добывающие мощности, сжижающие и регазификационные терминалы) не может справиться с пиковыми нагрузками. Такие кризисы периодически случаются и в Азии, и в США – на рынках, где исторически не оборудованы подземные газохранилища.
Однако в этом году ситуация в Азии оказалась близкой к коллапсу. Энергосистема Японии оказалась неготовой к суровой зиме и установившейся погоде, местами доходящей до минус пяти градусов. В итоге запасы СПГ и угля на электростанциях Японии закончились. Как результат, цены на электроэнергию на биржах в Японии побили все рекорды.
Резервы энергосистемы страны были исчерпаны. Запасы СПГ в Японии быстро подошли к концу, энергокомпании просили газовозы увеличить скорость транспортировки, а порты – разгрузить топливо как можно быстрее. Поставочные цены на газ на февраль в Японии обновили исторический максимум, достигнув невероятных 1 100 долларов за тысячу кубометров. В этот момент оптовая цена в Европе была 260 долларов за тысячу м3, это очень много по сравнению с летними 40 долларами за тысячу м3.
На этом скачке заработают российские компании. Во-первых, отгрузка угля на восточном направлении выросла на 25% за несколько недель.
Российский СПГ с двух проектов – «Сахалин-2» и «Ямал СПГ» – отправился покрывать пиковый спрос. Тот же «НоваТЭК» принял беспрецедентные меры, направив по восточным морям Севморпути без ледокольного сопровождения в январе два газовоза с партиями СПГ для Японии.
Рост цен на сталь, медь, уголь и даже газ – приятный для многих видов российского бизнеса процесс. Однако главная статья экспорта страны, основной ее бизнес – это все же нефть.
Нефть – главный, самый крупный сырьевой рынок планеты. Номинально его размеры даже в прошлом, суперкризисном году составили 1,5 трлн долларов, и порядка 12% этого рынка принадлежат российским нефтяникам. Ценовая конъюнктура на рынке нефти определят инвестиционную привлекательность России, наполняемость бюджета, доходы граждан.
А размер и стратегическая значимость этого рынка в мире определяют его важность и политизированность. Ценообразование на этом рынке – производная не столько от спроса и предложения, сколько от картельных договоренностей производителей нефти.
Очевидно, что, если бы не договоренности ОПЕК+, цены на нефть летом 2020 года находились бы в отрицательной зоне не один день, а, возможно, месяц или два. Пока это не закончилось бы полным коллапсом нефтяной системы и уходом с рынка всех малоэффективных производителей. Но зато осенью начался бы безудержный рост нефтяных цен, на фоне которых японский газовый пик показался бы мелким недоразумением. Вряд ли и производители, и потребители хотели бы видеть такую ценовую волатильность на нефтяном рынке. Так что балансирующая роль ОПЕК+ на нефтяном рынке играет важную роль. В то же время именно избыточные мощности картеля и других производителей не дают нефтяным ценам возможности расти более динамично.
За последние 75 лет эффективность нефтеперерабатывающих заводов сильно выросла, сократилось их энергопотребление, повысилась производительность. Как результат, цены на нефть сегодня в стоимости галлона бензина играют меньшую роль, чем несколько десятилетий назад.
Нефтяники применяют все более сложные методы извлечения ресурса, и сегодня в эксплуатации находятся месторождения, которые еще несколько десятилетий назад были нерентабельными – сланцевая нефть, битуминозные пески и т. п.
В то же время у любой технологии есть предел эффективности: какой бы хорошей технология ни была, из одной тонны нефти не сделать одну тонну бензина. Именно поэтому уже два десятилетия в странах-импортерах внедряются различные инновации, позволяющие снижать потребление энергоресурсов: энергоэффективность домов и транспорта, альтернативная энергетика, накопители энергии и т. п. Сейчас все эти технологии играют больше роль пугала для стран – производителей энергоресурсов, создавая давление на цены, но не играя существенной роли в энергобезопасности стран потребителей. Пример Японии тому подтверждение.
Учитывая вышеперечисленные факторы, давать прогнозы цен на нефть – одно из самых неблагодарных занятий. Однако в начавшемся ралли на товарных рынках многие аналитики увидели просвет и для нефтяной отрасли. Аналитики американского инвестиционного банка Goldman Sachs теперь ожидают удорожания нефти марки Brent до 65 долларов за баррель уже в июле. Даже ОПЕК, обычно консервативная в своих прогнозах, стала более оптимистичной и считает, что «худшее позади».
Для российских нефтяников и экономики страны текущие котировки весьма комфортны. Сегодня баррель российской нефти стоит более 4 000 рублей – при критическом для бюджета уровне 3 000–3 500 рублей за баррель.
Более того, дальнейший рост цен на нефть даже может негативно сказаться на российской экономике. Если излишки, получаемые нефтяниками, будут уходить не в реальную экономику, а в резервы, начнется очередной виток роста цен на бензин, что может ударить по реальным доходам населения.
Нужно понимать, что не смотря на возросшие цены на нефть в России, это не приведет к увеличению инвестиций в этот сектор экономики. То есть инвестиционная активность, даже несмотря на ценовое ралли, будет оставаться сдержанной. А учитывая рост фискальной нагрузки в последние годы, другие отрасли экономики тоже вряд ли станут активно наращивать производство. Так или иначе, похоже, мир входит в новую стадию слабеющего доллара и дорогих первичных ресурсов.